Однажды ночью меня забрала скорая
Как назло, в моем ближайшем окружении в последние пять-шесть лет никто не рожал. Поэтому боялись вместе со мной все, но дать совет никто не мог. Зато меня часто спрашивали, нашла ли я «надежного» врача: «Или ты надеешься на «авось» и будешь рожать там, куда привезут?».
Я искала. Но заключать контракт со случайным роддомом мне не хотелось. Ведь это не соответствовало цели найти «проверенного» специалиста. Несмотря на страх, я понимала, что в большинстве случаев любой врач окажет мне необходимую помощь. А контракт с «надежным» роддомом нужен для подстраховки. Мы рассматривали роддома, славившиеся как «хорошие», и те, где рожали или работали знакомые знакомых. В одних платные роды были дороже обычного, от других нас отделяла потенциальная дорожная пробка на несколько часов.
А однажды ночью меня забрала «скорая». Это были не роды. Небольшое осложнение, обычное для поздних сроков. Я расстроилась: «Придется лечиться в незнакомом роддоме! А, может быть, и рожать там!».
Но в этом роддоме мне понравилось. Здесь тоже оказывают помощь, и вряд ли будут намеренно вредить или игнорировать. Правда, родить там я не успела, а заключать контракт уже было поздно. Тем не менее, я собиралась что-то «узнавать в понедельник». Но в ночь на понедельник у меня отошли воды. Тогда мы с мужем просто вызвали такси и поехали по знакомому адресу.
Остались пустяки – только родить!
В дороге я очень волновалась. Обращаюсь в роддом сама – меня не везет «скорая», у меня нет направления и не заключен контракт. Строго говоря, это даже не наш район (хотя, роддом один из ближайших к дому). Как отнесутся? Не выгонят ли «нагуливать схваточки и приезжать утром»? Не будут ли злиться потому, что в моем лице появилась «лишняя» работа?
Нас встретила акушерка. Она и правда была слегка удивлена: «По контракту? Нет? А почему не вызвали скорую?». Эти вопросы она задавала, начиная оформлять историю болезни и доставая для меня стерильную сорочку. Выгонять меня никто не собирался.
Я постаралась как можно более «дисциплинированно» переодеться и ответить на все вопросы для документов.
Потом мы пообщались с врачом, и меня отвели в предродовую палату. В двух комнатах, разделенных простенком, в общей сложности было двенадцать кроватей. «Массовость» меня не пугала: я изначально воспринимала роды как медицинский процесс, к присутствию соседок была готова. А в этот момент женщин в палате было всего две.
Я выбрала кровать, поставила рядом пакет с вещами и легла. Тут мне казалось, что все самое сложное и важное я уже сделала. В роддом приняли. Мы не застряли в дорожной пробке. Осмотр и хлопотная подготовка в приемном отделении. Мне осталось-то только родить! А это – ну, сущая ерунда! Лежи себе на кровати или гуляй в коридорчике, да рожай! Да, я планировала больше времени проводить на ногах, так как все говорили, что это ускоряет и облегчает процесс. Врачи советовали то же самое, но по другой причине: роды длятся долго, нельзя столько времени провести только лежа.
Боль во время ходьбы и правда уменьшалась. Но надежды на ускорение процесса оказались напрасными. Приехав в роддом в три ночи, я рассчитывала утром отстреляться и вместе с сыном обустроиться в палате. Но за окном светлело, а я все «ходила». После каждого осмотра врач говорила, что надо еще потерпеть. Иногда мне давали какую-то таблетку или ставили укол.
Приключения начинаются
Утро принесло новую боль и переживания. Роды затормозились на какой-то ранней стадии. А ведь у меня уже давно отошли воды, поэтому врачи решили без перерыва делать мне КТГ. КТГ – это контроль сердцебиения ребенка, по нему можно судить о состоянии малыша. Его надо делать сидя или лежа, так что я «слегла» с датчиками на животе. И в этом положении уже не могла сдержаться и начинала кричать.
Предродовая палата к этому времени была полной. «Начинающие» роженицы, глядя на меня, грустнели, «бывалые» шутили и подбадривали. Рядом лежала женщина со вторыми родами. Она посоветовала перевернуться на бок. Акушерка поддержала это предложение. Несколько раз я переворачивалась, и боль действительно стихала. Но датчики КТГ смещались, и когда это замечала врач – мне снова приходилось ложиться на спину. В это время мне сделали спинальное обезболивание. Стало немного легче.
А на улице уже рассвело. Я видела дома и стройку, которую запомнила еще с первой госпитализации. Где-то высоко двигался подъемный кран, перемещавший трубы и плиты. Там продолжалась обычная жизнь. А здесь, в родблоке вершились наши судьбы. Впрочем, для родблока это тоже – обычная жизнь.
Я вдруг вспомнила, что не пила с начала родов. А если долго не пить – бывает обезвоживание и судороги. Я поделилась своими опасениями с акушеркой. И она, добрая душа, сходила в палату и взяла на тумбочке мою бутылку с водой, а потом бегала к кулеру и носила еще и еще, а я пила, как обезвоженный в пустыне путник!
«Никакого кесарева» или «Порежьте меня срочно!»
Когда стало по-настоящему больно, я начала мечтать о кесаревом сечении. А когда роды затянулись, задумалась всерьез. Несколько раз спрашивала об этом у врача. Ну, точнее один раз спросила, пару раз проорала «Порежьте меня срочно!», потом проскулила: «Может быть, все-таки кесарево?».
Мне спокойно ответили: «Может быть, и кесарево. Но не думайте, что это легче. Кесарево длится 20 минут, а ваши роды мы ведем восьмой час. Если бы кесарево было лучше, мы бы не тратили время, а делали бы его всем».
Потом мне поставили капельницу для стимуляции родов. Какой препарат – я не знаю. Я ни о чем не спрашивала. Во-первых, потому, что ничего не понимаю в ведении родов. Во-вторых, я поняла, что могу доверять врачам. Наверное, я бы чувствовала себя иначе, если бы я попала в этот роддом впервые, и была бы в настроении, созданном тревожными слухами и обсуждениями в интернете.
Лица вокруг менялись. Те, кто лежал со мной ночью и утром, давно ушли в родзал. Кого-то отправили на кесарево. Теперь большинство соседок составляли «новенькие». Врач и акушерка стали осматривать меня все чаще: капельница действовала. В конце концов, врач пообещала, что я следующая отправлюсь в родильный зал. Она сказала это с каким-то азартом. Все обратили внимание, и я почувствовала себя чемпионкой на пьедестале.
Остальные «спортсменки» смотрели с уважением и завистью. Они тоже хотели в родзал, но им для этого нужно было еще работать.
А потом время как будто ускорилось. После 12 часов без ощутимых изменений на меня за полчаса обрушился поток событий. Вот меня зовут в родзал. Я встаю, и ногу сводит судорога. Каталку подкатывают прямо к кровати, и меня по-королевски увозят под аплодисменты и шутки соседок.
В родзале все идет еще быстрее. И через 15 минут врач уже кладет мне на живот маленький кричащий комочек. Что я делала в эти 15 минут – уже не помню. Со всех сторон меня стали поздравлять – только тогда я увидела, как много вокруг было людей. Неонатолог счастливым голосом спрашивала о согласии на прививки.
Знакомство с сыном продолжилось уже в коридоре родблока, куда женщин помещают под наблюдение на несколько часов. Его привезли ко мне после процедур – укутанного в пеленки, с косынкой на голове и из-за этого похожего на девочку.
Зефирки при чрезвычайных ситуациях
«Тут в родильном орут на женщин. Ты даже не представляешь, как на них орут! Я сейчас звонила сестре, она советовалась с подругой, они говорят, чтобы я выписывалась отсюда немедленно», — рассуждала моя соседка еще в отделении для беременных, в мою первую госпитализацию. Ее недавно привезла скорая, а теперь она решительно шуршала неразобранными пакетами и собиралась оформить отказ от лечения. После беседы с врачом соседка согласилась остаться, а где и когда она родила – я не знаю. В родблоке и послеродовом отделении мы не встречались.
Честно говоря, информация об оре меня на тот момент не заинтересовала. Меня волновала, прежде всего, возможность получить помощь.
Я верила в страшилки типа «они ушли пить чай, а женщина родила на бетонный пол».
Но по факту за время, что я провела в родильном отделении, никто не повысил голос ни на меня, ни на других пациенток. Ни разу не было такого, чтобы врач или акушерка проигнорировали наши жалобы. Кстати, под конец пребывания в родильном меня еще и накормили обедом, хотя по расписанию он давно прошел (а в родблоке вообще не предусмотрен).
Принесли тарелку прямо в коридор и помогли поесть, так как я лежала на каталке.
В послеродовом все было немного иначе. Нет, там так же быстро реагировали на любые жалобы. По сто раз учили прикладывать ребенка к груди, выдавали градусники и одеяла в любое время суток.
Проверяли цвет детских какашек и щупали голову, если маме казалось, что «он ударился о пеленальный столик».
Но каждый раз, обращаясь к акушеркам или детским медсестрам, мы видели, как их утомляем.
Однажды я попросила срочно помочь мне дать ребенку детскую смесь, когда медсестры только-только заварили себе кофе. Я это видела, но делать было нечего: мой малыш надрывался от крика, я полдня не могла его накормить. Я получила исчерпывающий инструктаж, правда, на повышенных тонах.
Наши дети лежали в палатах вместе с мамами, но по показаниям их забирали в детское отделение, а мамы приходили их навещать. Каждый такой поход был приключением: врачи и сестры ничего не объясняли, только грубо указывали «тут вообще-то капельница», и «осторожно же, не толкните лампу». Но подкупало отношение к детям.
Медсестра могла накричать на женщину, и тут же начать ворковать с ее ребенком, бережно поправлять одеялко и капельницу.
Мне трудно оценить такое отношение «к женщинам и детям». С одной стороны, грубость недопустима, а особенно к роженицам, у которых и так эмоции не в порядке. С другой стороны, сотрудники послеродового отделения общаются с эмоциональными роженицами каждый день, и это влияет на их настрой.
Любая работа с людьми – в той или иной мере тест на терпение. Люди бывают невежливые, неумные, с необоснованными запросами.
Молодым мамам часто кажется, что с ними или с детьми что-то идет не так. Они рвутся в ординаторские и просят о срочной помощи. Чаще всего эти опасения не обоснованы. Но медики вынуждены проверять каждую жалобу, потому что есть риск пропустить серьезное. Соблюдать этикет в таком ритме трудно. Наверное, проблему мог бы решить психолог, если бы он работал в отделении. Ведь психологи помогают людям, попавшим в чрезвычайную ситуацию, или работающим на напряженной работе. Роженицы и сотрудники послеродовых отделений как раз вписываются в эти категории.
На одном из интернет-форумов мне сказали, что таким образом «оправдывать» грубость медиков может только «терпила» по натуре. И что грубым медсестрам нужно было дать отпор.
Возможно. Но у меня не было на это никакого желания. К нашему здоровью в послеродовом и детском относились не менее ответственно, чем в родильном.
Язык не поворачивался грубить в ответ, когда мне или ребенку оказывали помощь.
Я просто решила «не обращать внимания». Мы с малышом готовились вернуться домой. А еще в моей тумбочке лежали разрешенные для кормящих зефирки, которыми я лакомилась, когда ребенок спал.
Никого не слушай
Я считаю, что история моих родов – позитивная и удачная. Это не про унижение, не про отсутствие помощи, не про насилие. Воспоминаниями о родах я делилась со знакомыми и в интернете. А потом получала свои же рассказы в искаженном виде. Одни воспринимали ситуацию так, как будто мне отказали в проведении кесарева сечения, несмотря на необходимость и мои мольбы. Другие, наоборот, считали лишней стимулирующую капельницу. Химия вредна, а вот если бы я рожала еще сутки – все было бы естественно и прекрасно.
Так я поняла, откуда берутся страшные рассказы про злых акушерок и недалеких врачей.
Конечно, сколько людей – столько и историй. Бывает, к сожалению, что во время родов женщины не получают должной помощи. Бывает, что помочь им пытаются, но медицина не всесильна. А при печальном исходе велик соблазн обвинить во всем врачей.
Но очень часто бывает так, что роды идут хорошо и врачи делают все, что нужно, но их действия не соответствуют представлениям самой пациентки.
Ей больно, страшно, и кажется, что вокруг никто не хочет ей помочь. К тому же, женщине трудно объективно оценить ситуацию, а из родблока сложно выйти в тот же интернет или позвонить знакомому врачу.
Своим подругам, которые ищут роддом, я смело рекомендую тот, в котором рожала сама. За медицинскую «часть» там можно не беспокоиться. А про остальное – стараюсь не рассуждать. Чтобы не было почвы для домыслов и накручивания страхов.
Про атмосферу в послеродовом предупреждаю, так как для многих это тоже критерий.
Но вот сами роды я теперь ни с кем не обсуждаю. Оказалось, многие считают себя экспертами по ведению родов, даже не имея собственного опыта, а не то, что медицинского образования.
Люди рассказывают, что на самом деле нужно было сделать в моем случае. Еще и объясняют мне, как я на самом деле пострадала от якобы неоказания помощи (или, наоборот, от чрезмерного вмешательства). А многие просто пугаются.
Роды — это всегда непросто, и лишние подробности производят тяжелое впечатление, даже если все прошло хорошо. После нескольких таких диалогов в интернете и в реале я поняла, что многие «страшные» истории про роды — просто мрачные интерпретации совершенно рядовых случаев. Не хочется плодить такой контент. И спорить с кем-то нет никакого желания.
Завтра, 14 сентября, читайте на нашем сайте продолжение темы — мнение директора одного из лучших московских роддомов о том, почему отношения между роженицами и акушерами напоминают минное поле.
За всю беременность меня ни разу не посетила мысль, что мне страшно рожать. Я ждала родов с нетерпением, с радостью, но никак не со страхом. Мне казалось, что я буду самой счастливой, когда процесс пойдет, что, когда рожу и малыша положат мне на живот, я буду плакать от счастья. Получилось все совсем не так, как я ожидала.
… На 38 неделе я узнала, что роддом, в котором я собралась рожать, закрывают на мойку ровно в мой ПДР. Судорожные поиски другого роддома по всему Краснодару затянулись – я объехала их все, и везде не было варианта рожать – один был переполнен и сказали, что в лучшем случае примут со схватками в 5-7 минут и раскрытием минимум 2 см, в другом сказали, что без патологий плода не примут даже со схватками – вызовут скорую и отправят в другой РД, в третьем рожать было страшно уже мне – об этом РД ходили страшные слухи, что здоровых детей оттуда не выписывают вообще, а врач, с которой я хотела рожать, предупредила, что на мой ПДР и ближайшие от него 2-3 недели там будет обсервация – т.е. рожать будут все – и без сертификатов, и бомжихи, и больные, и даже туберкулезницы. Я тыкнулась даже в сельский роддом в Адыгее, но врач, посмотрев на мои красивые отекшие ноги-ласты, испугалась осложнений в родах и отказалась меня брать к себе рожать. В итоге у меня остался один-единственный роддом, к которому привязанна моя ЖК – роддом в Горячем ключе. Я еще до беременности категорически не хотела там рожать в случае чего – я не встретила еще ни одной роженицы, которая вышла бы оттуда хотя бы с нормальными воспоминаниями, а не с матами на языке. Все, абсолютно все говорили, что лучше родить в парке на лавочке, в стогу сена, дома в конце концов, но не там. Но вариантов у меня не было – пошла 41я неделя, живот был уже угрожающих размеров, никаких предвестников не было вообще, и мне потихоньку начинало надоедать мое вечно беременное состояние. В итоге я со слезами сдалась в роддом Горячего ключа.
Поначалу я даже обрадовалась – во-первых, рядом медики, уже вселяло какую-то надежду на скорые роды и их нормальный исход, во-вторых, бытовые условия были не столь ужасны, как я себе представляла – неплохие палаты на двух человек, нормально кормят. Я расслабилась. А зря.
После первого осмотра в роддоме на кресле у меня отошла пробка, и следующие 2 дня еще выходили остатки по чуть-чуть. Я еще больше обрадовалась – ну все, скоро рожу! Ходила спокойная, радостная, знакомилась с девочками в роддоме, с медсестрами и акушерками. Первый шок у меня был, когда мне сказали, что по УЗИ деточка моя тянет на 4-4,400 кг. Сказать, что я была в шоке – не сказать ничего. За всю беременность мне ни разу не говорили, что у меня крупный плод – наоборот, в 36 недель сын был даже мелковат для своего возраста. я даже радовалась, что рожу маленького своего легко и непринужденно.
14 октября я проснулась в 6 утра, пардон, по естественной нужде. И увидела на туалетной бумаге ярко-алое пятно. Естественно, я сразу подняла весь роддом на уши, нашла акушерку и мы пошли на кресло. Как только я на него залезла, у меня что-то слегка подтекло. Мне сказали, что красное – это не кровотечение, а пробка, и отправили ждать схваток, а то может и поспать. Схватки не заставили себя ждать – пошли сразу и частые, интервалом в 2-3 минуты длинной в полминуты-минуту. Было довольно терпимо и я даже подремала до 10 утра. В 10 пришла заведующая роддома на обход, посмотрела меня на кресле еще раз – у меня снова подтекли воды, раскрытие было 2 см, сказали – все, рожаем, и прокололи пузырь. После чего была клизма – ооооо, клизма это нечто, меня чистило еще часа 2-3 после нее, благо напротив предродовой был туалет. После клизмы (побриться я, слава богу, успела сама) меня определили в предродовую – по сути, ту же палату, только теперь я там лежала одна и с датчиком КТГ на пузе.
Схватки были похожи на сильные-сильные спазмы в пояснице, как при месячных, только сильнее во много раз. Но было вполне терпимо. Я, наивная, ждала раскрытия сантиметров в 5, чтобы попросить эпидуралку и расслабиться, и тут меня ожидала первая подстава – в роддоме не делали эпидуральную анестезию ВООБЩЕ. Максимум – общий наркоз при кесареве. Все. Я была в шоке, как так? Пришлось все роды терпеть без анестезии. Раскрытие шло очень медленно, через пару часов с 2х см раскрылось только на 3, и было решено поставить мне капельницу с окситоцином. Вот тут-то началась жара. Я не выла, не плакала, не кричала, все, что я читала про правильное дыхание – все оказалось ненужной фигней, не помогало НИЧЕГО. Акушерка и врач были с меня в шоке, даже просили потом – ну ты хоть покричи для приличия, а то нам не поверят, что ты рожаешь)) Я сказала, что могу только материться и лучше вам этого не слышать))
Под окситоцином дело пошло веселее, раскрытие пошло так, как нужно, но больно было просто ужас как – и вставать с кровати мне запретили. В итоге почти все время я провела лежа под капельницей на правом боку. Периодически заходил врач, проверял раскрытие, хвалил, что хорошо себя веду. Ближе к вечеру, часов в 5-6, я уже взмолилась о кесареве, на что получила ответ, что с такой жопой, как у меня, грех не родить самой, и вообще, не сцать, прорвемся. Я уже сходила с ума – мне запретили ходить с капельницей, пить, есть, не дали эпидурал, и вообще, все как-то слишком затянулось. Врач, когда смотрел раскрытие, сказал, что голова сына идет немного неправильно, и все остальное время вручную ее поворачивал – ощунения просто непередаваемые. К окончательному раскрытию малыш наконец повернулся как надо. А еще меня начало тужить на раскрытии в 6-7 сантиметров, и продолжало тужить три часа, вплоть до родов.Второй косяк врачей – мне никто, ни одна сволочь не сказала, что тужиться пока нельзя. И я тужилась все эти три часа, не сильно, но так, чтобы облегчить эту разрывающую боль – было ощунеие, что внутри меня надули шар и он сейчас лопнет и меня разорвет на части. Естественно, это в итоге тоже повлияло на процесс родов – к моменту моего перевода в родзал я была уже вымотана.
В 7 часов врач посмотрел раскрытие, констатировал полные 10 см и скомандовал – в родзал! Я уже не верила, что я рожу когда-нибудь. Я каком-то полудреме я шла эти 5 метров до родзала, меня шатало, как пьяную, помню, как в родзале с меня сняли мою ночнушку и выдали одноразовую роддомовскую, помню, как забирлась на кресло – и сразу на нем стало так легко, мне было так удобно на нем. Стали пробовать тужиться – вроде пошел процесс, но мне опять же никто не объяснил, какие мышцы напрягать, куда тужиться, в итоге большую часть потуг у меня ушло в лицо, в глаза – потом я щеголяла с красивыми полопавшимися сосудами в глазах, на щеках, на лбу. Голова на потуге вроде начинала выходить, но как только потуга кончалась, уходила обратно. Плюс за потугу нужно было потужиться три раза без перерыва – у меня получалось только 2, третья потуга была фактически не потуга. Через 15 минут такого дела врач поддавил мне на живот, хотя сам сказал, что не имеет права этого делать – и процесс вроде пошел лучше, голова встала куда надо, но все равно не выходила полностью. Прошло уже полчаса, а я все рожала и рожала, тужилась и тужилась. И тут у меня кончились потуги. Их просто не стало. Я лежу полминуты, минуту, жду, когда тужиться – а их нет… датчик КТГ показывает хорошее сердцебиение малыша, процесс вроде идет, а потуг нет. И сил тоже нет. Решают делать эпизио – и это очередной косяк врача, эпизио мне почему-то сделали в бок, небольшой рарез с сантиметр-полтора, а не вдоль промежности, сделали бы, как надо – малыш вылез бы без проблем. Кое-как без потуг я умудряюсь вытужить голову, врач выдавливает мне малого, и тут все окончательно пропадает – и силы, и потуги, я в каком-то бредовом состоянии, тужусь без перерывов, мне кричат, что я не тужусь, или тужусь не туда, что надо поднажать, что ребенок задохнется, что плечи застряли, я тужусь-тужусь-тужусь, мне растягивают руками промежность… и эти чертовы семь минут малыш был зажат в шейке, именно в тот момент он удушился. Я не знаю, каким чудом, каким образом, но я все-таки вытужила плечи и за секунду он вылез полностью, сразу было огромное облегчение. Пока я приходила в себя, я почти ничего не соображала, лишь в следующую минуту я поняла, что что-то не так. Сын не кричал. Вообще. Ни звука. Я повернула голову и увидела, что его реанимируют, видела какие-то трубки, грушу с воздухом, адреналин в шприце, врач заводил сердце, вокруг все бегали и суетились, а я… а я даже не плакала. Слез не было. Был какой-то безграничный ужас. И вой. Я выла так, что мне сказали, что сейчас засунут кляп в рот. Минут через 5 его просто унесли. Я лежала на родовой кровати и не знала, что сн им, жив он вообще, или нет. Я толком его и не видела – видела какое-то серое тельце с закрытыми глазами, без признаков жизни, без шевелений, без ничего. Через минут 10 медсестра принесла мне телефон, сказала позвонить мужу и сказать, что малыш жив, весит 4,150 кг и 53 сантиметра. Родила я в 20.00. В родзале я провела час.
Потом меня зашивали в месте разреза под ледокаином – он не подействовал вообще и шили меня наживую. Было неприятно, но эта боль ничтожна по сравнению с родами и тем, что творилось в душе и голове. Я не порвалась ни разу, ни единого разрыва или трещинки.
Мне запретили вставать с кровати еще час, этот час я лежала с телефоном в обнимку и плакала, звонила мужу, плакали вместе. Он старался меня утешать, поддерживать, но сам чуть с ума не сошел. Только недавно рассказал, что выл и бился в истерике после моего звонка, хотел приехать и разнести к чертовой матери роддом и врачей, которые до последнего тянули на естественные роды и не сделали кесарево, хотя видели, что процесс идет плохо.
Потом меня перевезли в палату, тело меня не слушалось совершенно. Кое-как меня положили на живот, сказали полежать так еще час. Добрая акушерка сделала мне чаю и принесла печеньки, сказала, что малыш лежит в палате интенсивной терапии, состояние очень тяжелое, но стабильное, что родился он в асфиксии и сейчас на аппарате ИВЛ. Так же она разрешила мне через час встать, сходить в душ, привести себя в порядом и прийти к сыну, если буду в состоянии. Я уже знала, что даже если ноги меня не будут слушаться, я на руках пойду, на голове, зубами взгрызусь, но пойду.
Зрелище, конечно, было ужасное. Денис был весь на трубках, капельницах, катетерах, отекший ужасно. Ужаса от увиденного не передать словами. Это очень страшно, поверьте. Это невыносимо больно – видеть своего ребенка в таком состоянии. Вот так он выглядел на второй день:
Врачи особо ничего не говорили, прогнозов – никаких. Да, состояние тяжелое. Запасайтесь терпением, говорли они. У малыша были сильные судороги, сам он не дышал – только на ИВЛ, на второй-третий день нашли пневмонию – написали потом, что внутриутробная, вранье. Прикрывали свои задницы, не было у него никакой внутриутробной пневмонии и быть не могло. Вообще, врачи вели себя как последние бляди, это я только сейчас начала понимать. В том состоянии, в котором я была, мне было можно внушить что угодно – и они этим воспользовались. Меня начали прессовать, чтобы я не поднимала шум, не обращалась в минздрав, суды и прочее – говорили, что это я виновата, что я плохо рожала, плохо тужилась, что это моя вина, а врач сделал все, что мог, врач молодец, а ты плохая… какой комплекс они во мне взрастили! Как я себя винила! Я реально хотела повеситься или выброситься с окна. Держало только то, что я нужна сыну, что муж останется или один с ребенком, или же вообще один, если сын не выживет.
В физическом плане я от родов отошла очень быстро, уже на второй день я бегала по этажам. У меня ничего не болело, не считая мышц, офигевших от такого напряжения (на родильном кресле я вырвала с мясом ручку-поручень, за которую нужно было держаться во время потуг) и кровавых ранок на ладонях на пальцах – все от тех же поручней. В моральном же… я правда не знаю, откуда я брала силы пережить все это. Я старалась не плакать, но конечно, у меня ничего не выходило – единственное, я могла себя держать рядом с сыном. нельзя было выпускать это при нем, он все чувствовал. Я приходила к нему каждый день по несколько раз, меня уже выгоняли оттуда, а я приходила и приходила, стояла рядом с ним, любовалась. Потихоньку отек начал спадать, сыночек становился похож на нормального ребенка:
Потом он открыл глазки:
На пятый день Дениса перевели из Горячего ключа в Детскую краевую больницу, в перинатальный центр, отделение реанимации новорожденных. Там нам разрешили приезжать в любое время, но раз в день, и на 5-10 минут. Зато мне и мужу дали наконец его хотя бы потрогать!!! Господи, какое это было неописуемое счастье… мы каждый день ездили к нему, гладили, разговаривали с ним, радовались успехам и печалились ухудшениям. Денис то начинал дышать сам – пусть с дикими хрипами в легких, но сам! то отказывался сам дышать и не открывал глаза несколько дней… Судороги то уходили, то возвращались такими ужасными припадками, что я не сдерживаясь плакала прямо в реанимации. Сыну сделали УЗИ и томограмму, слава Богу, в мозгу сильных изменений нет, немного расширены желудочки мозга, но они в пределах нормы. В реанимации нам не дали его сфотографировать ни разу.
Через неделю состояние малыша более-менее стабилизировалось и было принято решение транспортировать его обратно в Горячий ключ, все в ту же палату интенсивной терапии. Я билась до последнего, чтобы его оставили в Краснодаре, мы вышли на главврача и нашли знакомую знакомых, которая работала в департаменте здравоохранения Краснодарского края, чтобы она как-то повлияла, предлагали деньги, просили – но ничего у нас не вышло. Дениса перевели обратно. Я была в отчаянии – вспоминая хамство, черствость, блядское отношение врачей ко мне и моему ребенку, хотелось выть. Никогда не забуду, как меня не хотели выписывать из роддома, а в это время Денис уже лежал в Краснодаре, и мне сказали, что к нему можно будет приехать – заведующая знала, что мне нужно выписаться, мы с ней договорились, что и когда, но она тянула до последнего, специально, издеваясь, убегая о тменя, с ехидцей спрашивала – а что, ты ТААААК хочешь к нему поехать? да тебя ж туда пустят на минуту и все!.. никогда не забуду, как врач детский спросила – а почему ты плачешь?.. с таким недоумением на лице, как будто у меня не ребенок в реанимации лежит, а хомячок убежал. Никогда не забуду, как меня все убеждали – и убедили-таки на какое-то время!-, что это я во всем виновата, что это из-за меня мой ребенок будет таким… были и такие, кто сразу начал рассказывать мне, что мой ребенок будет инвалидом с ДЦП и эпилепсией, поэтому откажись от него и роди себе другого, здорового… сколько всякого гавна я пропустила через себя от врачей – я даже вспомнить все не могу, каждый божий день меня доводили, унижали, уничтожали словом, и только редкие люди из медперсонала сочувствовали и помогали мне.
… Дениса вернули в Горячий ключ. К тому моменту я уже выписалась из роддома – в одиночестве. Я никогда не забуду, как страшно, как грустно выходить из роддома без ребенка. Никому не пожелаю. Только я и муж с цветами. Мне казалось, что я даже цветов этих не заслужила… хотелось тупо закрыться ото всех и от всего, лечь и заснуть. Но надо было что-то делать, бежать, искать, лечить сына, поддерживать его, узнавать, консультироваться, нужно было что-то делать, чтобы с ума не сойти. Сложно было… сложно было лежать одной в детском отделении и бегать к нему каждые три часа – сцеживать молоко, которого на таких нервах и так было немного, а потом с каждым днем становилось все меньше и меньше – в итоге я откормила его молоком месяц, потом оно кончилось окончательно; сложно было смотреть на все эти трубочки-катетеры-капельницы, на зонд для еды, сложно было гладить его втихоря от врачей – мне только через несколько дней уговоров разрешили его трогать и гладить…
Через какое-то время Дениса вытащили из кювеза и перевели в бокс – типа мини-палаты с пеленальным столиком и мини-кроватью для малыша и стулом для мамы. Теперь я могла его его трогать, обнимать, целовать, носить на руках, пеленать, менять подгузник – в общем, делать все!!! Я по прежнему ходила к нему, но теперь уже не по расписанию, а когда захочу и насколько захочу… и я училась быть мамой, училась обращаться с малышом, ухаживать за ним.
Безумно хотелось домой. Пару раз я отпрашивалась домой на ночь, искупаться по человечески да вещи постирать, ну и с мужем хоть увидеться нормально, а не урывками по полчаса. Муж бедный, разрывался между больницей, работой и домом – он мне и готовил, и стирал, и лекарства покупал, в общем. помогал как мог. Если бы не он, я бы вообще с ума сошла...
Как-то нас отправили в поликлинику к неврологу, вначале хотели отправить на скорой, потом подумали и решили, что на обычной нашей машине будет это сделать легче, да и папа наконец ребенка хоть немного увидит – ибо в отделение в Горячем ключе его не пускали. Сколько радости было у нашего папы!..
Потом было детское отделение, где сыночек был все время со мной, в одной палате. Сейчас мы наконец-то дома, я пишу все это третий день, пока он спит. Я очень много не стала рассказывать сознательно – кое-что даже вспоминать нету сил. Сейчас Денис имеет проблемы с неврологией, сильный тонус ножек, и мы еще будем лечиться и обследоваться, но я знаю, что у нас все будет хорошо. Потому что не может не быть. Потому что он со мной. Потому что не зря мы все это прошли и преодолели. Потому что я его люблю до безумия.
13-го февраля моему сыну исполнилось 8 лет. 13-го.. Не то чтобы я плохо относилась к этому числу, но и впечатления, с ним связанные, остались не очень хорошие.. Моя подруга уверенна, что именно из-за него все несчастья, т.к. 13-го числа, не помню, какого месяца и года, умер от обычной простуды ее сын. Все возможно, но я как-то мало верю в такие вещи, поэтому не буду сгущать краски.
В начале лета 2005-го я узнала, что беременна. Муж мой, теперь уже бывший, отнесся к этой новости ровно. Сказал лишь, что это мое дело - рожать или нет. Мое так мое, тем более, если бы он даже был против, я бы все равно решила оставить ребенка. Ведь я была уверена, что будет мальчик, как я и хотела. И как видите, не ошиблась. Кстати, эта была моя вторая беременность. Моей старшей дочери на тот момент было полтора года. Я всегда мечтала о том, чтобы у меня были дети-погодки, и чтобы обязательно мальчик и девочка.
Все было хорошо. Страхов, как при первой беременности, совсем не было. Тем более все говорили, что второго ребенка рожать легче. Мой муж тогда был моряком. Год был в море, два-три месяца дома. Когда я была на пятом месяце, он ушел в моря. Мы остались вдвоем с дочерью. Может, влияла беременность, но в душе были обиды. Мне казалось, что меня бросили. Я часто плакала по ночам, ощущая себя самой несчастной и обделенной. Ведь это была моя вторая беременность «в одиночку». В первый раз муж приехал только к родам.
Итак, беременность моя протекала неплохо, на здоровье я не жаловалась, носить малыша было легко. Небольшие проблемы, правда, появились во второй половине. У меня стало падать давление, оттого частенько темнело в глазах, штормило. Но я не переживала ни за себя, ни за ребенка, т.к. вовремя посещала врача, сдавала анализы, в общем, была примерным и послушным пациентом женской консультации. Анализы мои всегда были в норме, результаты УЗИ радовали, врачи сулили здорового малыша - что еще может быть нужно? Но однажды, когда до родов оставалось совсем немножко, я вдруг стала чувствовать какие-то странные, никогда ранее не испытываемые, боли, которые с каждым днем становились все интенсивнее. Болела лобковая кость. Странно чувствовать такое. Ведь в первую беременность такого не было. Во время очередного посещения врача я рассказала ему все в мельчайших подробностях, на что услышала короткий ответ: «А как ты хотела? Ребенок растет, давит. Родишь - все пройдет». Я даже обрадовалась такому ответу, решила, что ничего страшного, действительно, раз так легко отреагировали. Тем более я знала, что каждая беременность протекает по-своему, что многое зависит от положения плода, его размеров, предлежания и т.д. и т.п. Да и гинеколог, приятная во всех отношениях женщина, внушала доверие.
Я успокоилась, но смириться с болью было нереально. С каждым днем мне становилось только хуже. По ночам я не могла шевелиться, а по утрам мне нужно было полчаса расхаживаться, чтобы ходить хотя бы как старая утка. Больше ничего не беспокоило, но этого хватало сполна. Представьте себе: ребенок в соседней комнате кричит, а ты не можешь до него ни дойти, ни доползти. Что с ним? Застрял? Упал? Может, срочно нужна помощь? В общем, картина жутковатая. Но все же ходить мне надо было, т.к. мы были только вдвоем с дочкой. А ей нужно было и приготовить, и постирать, ну, в общем, кому я рассказываю..
Каким-то чудом я продолжала еженедельно посещать своего гинеколога, сдавать анализы. Каждый раз я со слезами на глазах рассказывала врачу и медсестре как мне больно и тяжело ходить. Но они лишь улыбались мне в ответ и обещали, что совсем скоро все закончится. С каким нетерпением я ждала родов, описать просто невозможно. И, наконец, наступил тот момент, когда я почувствовала первые схватки. Вроде бы должно быть страшно, но я радовалась как ребенок. Совсем скоро мои страдания закончатся - думала я, хотя самые настоящие мучения ждали меня впереди.. Меня и моего сыночка. Но в то утро, 12-г февраля, ничего не предвещало беды. Со мной тогда ночевала моя свекровь. Она тоже очень радовалась, особенно тому, что рожу я 12-го, а не 13-го. К этому числу у нее тоже было не самое радужное отношение. И она словно чувствовала, что если я опоздаю, то что-то случится.
Я дождалась, пока интервал между схватками сократился до 10 минут, и вызвала «скорую». Самое интересное, что я нисколько не переживала и не боялась предстоящей боли, хотя в первый раз я разродилась только после 41 часа схваток и 4-х часов потуг! Наоборот, я радовалась приближению родов. Тем более живот у меня был не такой большой, как перед первыми родами, и я была уверенна, что рожу безболезненно и быстро. И вот я в роддоме. После всех положенных процедур меня оставляют в предродовой один на один со своими схватками. Странно, но кроме меня больше никого не было. Хотя ближе к вечеру из патологии для беременных привели одну женщину, но через некоторое время снова увели. Я осталась совсем одна. Боль переносила я довольно легко, не кричала и не сходила с ума, как при первых родах. Наступила ночь. Не успела я родить 12-го..
Когда пришло мое время, прикатили каталку, к ней лестницу. Я должна была взобраться на нее. И тут началось самое страшное. Пытаясь поставить ногу на первую ступеньку, я вдруг поняла, что не могу поднять ногу. Не только из-за адской боли, но и из-за того, что мне что-то мешало это сделать. Я чувствовала какой-то хруст и покалывание в области таза. Сказала об этом всем, кто был рядом. Народу почему-то было много. Наверное, потому, что рожениц больше не было. Вдруг все засуетились, вышли, оставив меня одну. В коридоре я слышала шепот, но не могла разобрать, кто и о чем говорит. Я стала понимать, что происходит что-то неладное. На мои вопросы никто не реагировал, и это наводило еще больший ужас. Спустя некоторое время пришел незнакомый врач, спросил меня о том, как проходили мои первые роды, есть ли выписка и все. Я рассказывала кратко, иногда выкрикивая во время потуг. На мои вопросы он не ответил. Ушел. Пришли два парня, водрузили меня на каталку и повезли. Ехали долго. По длинным коридорам, потом в лифте, затем снова по коридорам. Наконец, остановились. Вокруг непонятные люди в домашней одежде, с переломанными руками и ногами, рядом на такой же каталке старушка, скрученная от боли. Я увидела кабинет, вход в который был «строго воспрещен». И тут меня осенило - мы в травматологии, у рентген-кабинета. Я спросила: «Почему мы не заходим?» Мне сухо ответили: «Очередь». Представьте себе: я рожаю и одновременно стою в очереди на рентген!
Очередь была, к счастью, небольшой, и меня приняли. Затем ждали результата, затем врача, затем вердикта. Но мне ничего не сказали, я ждала в коридоре. По дороге обратно надо мной наклонилась какая-то женщина в белом халате и почему-то полушепотом сказала: «у тебя трещина лобковой кости. 7-8 мм. Если родишь сама, то можешь остаться калекой, а у тебя дети. Так что думай». Думать в такой ситуации и при таких ощущениях очень сложно. Я поняла, что думать надо о кесаревом сечении, и решилась положиться на мнение врачей. Как скажут, так и сделаю, - подумала я, - ведь врачи не станут делать плохо. Мне принесли на подпись бумагу - согласие на операцию. Читать, как понимаете, не было ни сил, ни желания, - только бы скорее все это закончилось. Подписала.
Забегая немного вперед, скажу, что тогда, а может и сейчас тоже, акушеры за каждую операцию получали дополнительную зарплату. Это я узнала намного позже родов. Тогда я и поняла, о чем были те шепоты. Кстати, врач-травматолог, который посетил меня после операции, был очень удивлен тому, что меня прооперировали. Как кесарево? Зачем? Вторые роды и кесарево? - поражался он. Оказывается, при моей «трещине», которая была всего лишь физиологическим расхождением костей, что всегда бывает при родах, я смогла бы родить сама! Но как же тогда премия..
Вернусь к родам. Рожаю я или нет, я не понимала. Тужило меня каждые полминуты, а может и чаще, не помню. После того, как я подписала бумаги, меня сразу решили везти в операционную. И о, ужас! Она была не готова! И самое интересное, что мне не постеснялись об этом сказать. Ладно, меня не планировали оперировать, но как же экстренные случаи? Но разбираться было некому. Мне подсоединили капельницу, останавливающую родовую деятельность! Было страшно. По-настоящему страшно. Каждый раз, когда в палату забегала акушерка и слушала сердцебиение ребенка, я с ужасом вглядывалась в ее лицо. Тужить меня стало пореже, но так же сильно и долго, как и прежде. Наконец, после двух (!) часов ожиданий меня повезли резать. О том, как меня скручивали и кололи, как попали только с 4-го раза, как кричали на меня, что я гроблю своего ребенка, я промолчу. Не это было самым ужасным. Я чувствовала что-то плохое. Не знаю, что именно, но плохое. Еле слышное «Господи, помоги!» от хирургов убило во мне последнюю надежду на счастливый финал.
Свершилось. Мне, наконец, показали моего сына. Он выглядел крепким, сильным. Только цвет его кожи мне показался немного синеватым или даже с фиолетовым оттенком. Но, как бы то ни было, он плакал, а значит, был жив. И это было самым главным для меня. На грудь мне его положили буквально на секунду. Вес 3450, рост 52. Это единственное приятное, что я услышала за последние сутки. Затем меня начали сводить судороги. Снова суета, беготня. Общий наркоз в вену.
Очнулась я от жуткой боли в животе. Наркоз отошел, и рана болит. Не пойму, что со мной, где я, день или ночь. Огляделась вокруг. Лежат несколько мамочек на таких же кушетках, и рядом с ними в стеклянных люльках лежат детки. А у меня нет никого.. спросила медсестру, та ответила: все вопросы к врачу. Попросила пить, не дали. Узнала, что потеряла много крови, что делали переливание. Снова уснула.
Разбудила меня милая женщина с косой на бок, заведующая детским отделением. Сказала, чтобы я прошла за ней. Я лишь спросила: «Он живой?» «Живой» - ответила она. Мы пришли в детскую реанимацию. Я никогда раньше не видела и не подумала бы, что из младенца может торчать столько трубочек. За моего бледненького и худощавого мальчика дышал огромный аппарат. Комок подступал к горлу, но я не плакала. Врач спокойно мне рассказал о том, что на вторые сутки мой сын перестал дышать, что произошло кровоизлияние в мозг, и что они сделают все возможное, чтобы его спасти. И еще она сказала, чтобы я не сильно надеялась, что он будет полноценным ребенком.. Я не совсем понимала, о чем она говорит. Ведь я столкнулась с таким впервые. О том, что его просто выдернули из родовых путей обратно, мне сказали уже позже, и совсем другие врачи.. Словно зомби я вышла из реанимации и пошла как будто в пустоту. Мимо проходили мамочки с детьми на руках, я провожала их взглядом, и мне казалось, что все это происходит во сне.
Однако, я столкнулась с самой что ни на есть настоящей реальностью. Мой сын пролежал в коме 11 суток. Задышал. Я была счастлива. А дальше - патологии, неврологии, диагнозы и бесконечное лечение, которое длится по сей день. Лечение от неизлечимой болезни - ДЦП. Но это уже совсем другая история. Кто виноват? Врач из женской консультации, которая не отправила меня на рентген? Или врач из роддома, которая сделала мне операцию при отсутствии к тому показаний? Я не знаю. Знаю только то, что абсолютно здоровый, доношенный ребенок стал инвалидом не по своей или моей вине. Кстати, в моей выписке из роддома написано, что во время беременности я переболела краснухой. Хотя о такой болезни я хоть и слышала, но ничего не знаю. Из меня хотели сделать виноватую, как видите. А ведь они работают дальше. Сколько женщин еще пострадает, а сколько детей, неизвестно. Страшно думать об этом. И не нужно.
Никого не хочу пугать, хочу только предупредить всех, кто собирается стать мамой. Следите за своим здоровьем сами, не стоит всецело доверять врачам. Обращайтесь к другим специалистам, если одни не помогли. Все в наших руках, нужно только научиться прислушиваться не только к окружающим, но и к себе.
К моменту решения о планировании ребенка женаты мы с мужем были уже почти пять лет, но то доучивались, то решили немного поработать, а время идет и мы активно начали «хотеть» ребенка (до этого предохранялись всеми мыслимыми и немыслимыми способами). Желание появилось в декабре 2009 года, но результат был нулевой на протяжении 4-х месяцев. Подумав, что значит еще не время, начала я активные действия по своему продвижению по карьерной лестнице, но не тут то было: однажды утром я выскочила как ошпаренная из ванной с двумя полосками на тесте!!! Нашему счастью не было границ!!!
Конечно, как ответственная будущая мамаша поскакала в ЖК, где мой пыл поуняли, отправив на сохранение. Но к несчастью моя поликлиника была закрыта (причину не помню) и я направилась в другой район. Я ненавижу себя за это … Зачем я согласилась, ведь все было в порядке.
Попала я к ним в праздники (перед майскими выходными), с поставленным сроком в 6 недель. И вот, делают мне УЗИ и говорят – в матке беременности нет. Я в шоке – по анализам есть, а в матке нет, как такое может быть?
ВНЕМАТОЧНАЯ??? Меня начинают пугать и в итоге отправляют на диагностическую лапароскопию и как следствие - на аборт. Моя желанная и долгожданная беременность оказалась под угрозой. Все это конечно под общим наркозом. Вся палата меня успокаивала, а молодая врач-практикант даже плакала со мной в коридоре.
Вот, просыпаюсь я после наркоза, врачи уже смылись на выходные, спрашиваю – что да как. Медсестра говорит – придет врач и все скажет.
Представляете мое состояние?
Я пытала весь мед персонал, кто только входил в палату. В итоге одна не выдержала и рассмеялась – да все у тебя нормально! А что нормально то? Может в их понимании «нормально» - это то, что я живая.
Ладно, не буду томить Вас! Через 4 дня после операции делали УЗИ целым консилиумом, что-то между собой перешептывались, и вдруг я услыхала заветное – ВОТ, ВОТ ОН!
У меня была истерика – ну зачем так мучить человека!
А все дело было в неизвестно откуда взявшемся пузыре в матке, природу которого в итоге так и не определили – пузырь этот закрывал моего малышика.
Не смотря на такое неудачное начало, вся беременность прошла хорошо – не было ни токсикоза, ни отеков, ни угрозы. Второй раз на сохранение положили в 24 недели, но я сама не поняла зачем (видимо мой врач решил сделать мне дополнительный отпуск на работе) – в роддоме я только пила витаминки и подлечивала молочницу.
Но самое убийственное - это то, что мне никак не могли поставить ПДР. Моя обменная карта была сплошной кляксой – каждый прием там исправляли даты.
Сначала сказали – 25 декабря (эта дата совпадала с моими расчетами), потом 29.12, потом 06.01, потом опять 25.12. Короче в итоге я решила рожать 25.12, причем ехать в роддом со схватками (да и показаний к госпитализации не было – официальным сроком стал ПДР 6 января).
Вещи собраны, день Х настал, а признаков нет вообще – даже тренировочных схваток. Начались они 29.12, но мы с мужем попросили ляльку разрешить нам с папой отметить Новый Год и потом родиться. Новый Год мы отметили – посидели за праздничным столом вдвоем (ну почти втроем), пофотографировались. Первого января я подумала, что малыш как-то подзадержался – пошла 42 неделя и, начитавшись глупой литературы и выпив стимулирующий коктейль из касторки (величайшая ошибка - никогда так не делайте) , мы отправились нагуливать схватки.
Началось все в 8 вечера – я счастливая прыгала дома на мяче и ждала учащения схваток. Невыносимыми (для мужа) они стали в 3-м часам ночи и мы вызвали скорую.
Приехала я в роддом, прошла процедуры регистрации, получила клизму и катетер в запястье и стала ждать. До 10 утра схватки стабильно не учащались и мне прокололи пузырь. И тут началось! Схватки так и не стали частыми, но стали ужасно болезненными – я орала на весь этаж (хотя я считаю себя ну очень терпеливой).
Все было плохо – в меня литрами вливали окситоцин, раскрытие было уже полное, а полноценных схваток так и не было. Чтобы помочь родить, врач просто выжидала мои редкие коротенькие схваточки и командовала рожать. Все девчонки рассказывают за сколько потуг они родили, а я и сказать то не могу – потуг то и не ощутила.
Родился малыш с двойным не затянутым обвитием в 15-30 весом 3700 гр и ростом 56 см, здоровенький. Только кожа была сморщенной и сухой – результат того, что немного переносила.
Я мечтала, что ко мне на выписку приедут родственники и много-много друзей, заказала воздушные шары, но… не все так сладко да гладко .
В череде праздников (родила я 2 января) врачей в отделении почти не было, да и дела им не было до нас.
На !!!5-е сутки!!! после родов оказалось, что матка моя так и не сократилась. Мне были проведены незамысловатые процедуры в виде надавливаний и опять же заливания окситоцина внутривенно, внутримышечно, только в рот не лили (мат-мат-мат).
Через 2 дня картина повторилась, меня на скорой увезли в гинекологию на чистку и лечение. Я рыдала крокодильими слезами, когда оставляла малыша одного с чужими тетками, хотела отказаться, но меня пугали летальным исходом.
Малыша забрала домой моя мама и папуля – 5 дней они его холили и лелеяли, пока меня пичкали системами, уколами и таблетками.
Больше всего я боялась, что после разлуки мой малыш откажется от груди, но все мои страхи оказались напрасными – мы до сих пор на ГВ.
Хочу выразить глубочайшее недовольство врачам роддома – теперь у меня загиб матки и очень мало шансов забеременеть еще раз.
Кира, 24 года, Екатеринбург.
« Начнем с того, что осознанно матерью я хотела стать лет с 15-ти. В юности я мечтала о четверых детях, и думала, что в таком порыве главное - мужчина, который разделяет твои жизненные цели, а так же усилие воли, поскольку четверо малышей - это, на мой взгляд, волевой шаг. Как же я ошибалась!
* Даже первый ребенок - а у меня пока один малыш - это не усилие воли, это буквально война с собой. Скажу сразу, ребенок был запланированным и очень желанным. Но страхи насчет всего на свете от этого никуда не испарялись. Несмотря на то, что клинически моя , а роды - по меркам врачей достаточно легко и всего за 3,5 часа, по моим ощущениям, я буквально побывала в преисподней. И мой путь туда начался с первой минуты начавшихся схваток. Я довольно чувствительно отношусь к сигналам собственного организма в «обычной» жизни и улавливаю самые тоненькие «звоночки», сигнализирующие о недомогании. Так что колокольный набат, который начал звучать в моей голове во время схваток, было невозможно игнорировать или унять.
* Несмотря на то, что я рожала в современной частной клинике с высококвалифицированными врачами, которые ни на шаг не отходили от меня с момента первых схваток, мне было ужасно страшно . Страшно, потому что за 9 месяцев беременности я так привыкла к «стабильному состоянию», что сама мысль о том, что вот-вот все кардинально изменится и это НЕИЗБЕЖНО, не давала мне покоя. Я очень ждала встречи со своей дочерью. Но больше этого я лишь мечтала, чтобы кто-нибудь хорошенько ударил меня по голове тяжелым предметом, и я отключилась бы часов на пять, лишь бы не находиться в гуще этих событий.
* Схватки - вещь коварная. Когда тебе кажется, что хуже быть уже не может, тебе совершенно наверняка становится еще больнее . И так несколько часов к ряду. Похуже китайской пытки! Ведь никогда не знаешь, насколько плохо будет в следующий раз. Все советы «дыши», «согнись», «сними напряжение с поясницы», звучащие в голове после штудирования тонны материлов для будущих мам, моментально испарились. Остались только животные инстинкты, которые твердили: «Завязывай с этим стрессом, подруга!». И реальность, которая говорила: «Окей, но только не в ближайшее время».
* Если вы хотите узнать, как выглядит дорога в ад, я могу вам это рассказать. Она вымощена холодным больничным кафелем, в точности таким, какой был в моей родовой палате. И если вы собрались рожать, то этот путь вы изучите наизусть. Из ада на кушетку и обратно - так можно назвать последние часы схваток перед потугами и родами.
* Потуги - это, на самом деле, очень больно. Нет, не так. Это ОЧЕНЬ БОЛЬНО . Настолько, что ты не до конца понимаешь, жива ты до сих пор, или тебе это только кажется. Поэтому не стесняйтесь спрашивать у врачей, которые руководят вами в эти минуты, все ли в порядке, и в сознании ли вы. Они - люди бывалые, и все понимают.
* Момент, когда из тебя показывается голова ребенка, можно назвать самым безжалостным во всей процедуре родов . Именно в эту секунду ты поминаешь, что от твоей координации сейчас во многом зависит, не получит ли твой ребенок родовой травмы. И здесь же силы оставляют тебя настолько, что ты не можешь контролировать происходящее, и только какой-то внутренний ресурс организма позволяет продолжать начатое. Ты же не можешь даже кричать от боли. Что, кстати, на руку акушеркам. Потому что они считают, что ребенок должен приходить в этот мир не под бешеный ор матери.
* Свершилось! Из тебя достали ребенка! И показывают его тебе. Но он синий! Синий! Какого черта! Ты снова начинаешь волноваться. Судорожно пытаться пересчитать количество пальцев на его руках, не шесть ли их? Физически измученный организм начинает добивать себя психологически. Добавляя в этот жгучий коктейль того, что только что произошло еще и чувство беспокойства, вины за собственные глупые вопросы, отвращения склизскому малышу, и смущения за то, что испытываешь такие чувства по отношению к долгожданному ребенку. Плюс этого периода - ты совершенно не чувствуешь ничего, что происходит внизу тебя. Там тем временем рождается плацента, или тебе, возможно, зашивают разрывы.
* Ты ждешь, что чувство всеобъемлющей эйфории и любви накроет тебя вот-вот, но вместо него - только положенный тебе под бок малыш и страх. Кто он такой? Боже, какой он странный! Я боюсь его трогать! А вдруг я его сломаю!
Правда, спустя время (у всех - разное!) эти мысли уходят и на их место приходит то, что и положено чувствовать всем матерям: любовь, принятие и забота . И эти эмоции берутся из ниоткуда, но при этом ты понимаешь, что уже и не помнишь, как жила без них.